Николай Глушков Несчастливый солдат

иколай Иванович Глушков родился 15 июня 1923 года в станице Лабинской Краснодарского края. Участник Великой Отечественной войны, награжден орденом Отечественной войны 2-й степени и девятью медалями.
          Окончил Краснодарский педагогический институт в 1953 г. Защитил кандидатскую диссертацию на тему: "Художественные очерки В.Овечкина" (1961); докторскую - "Русский советский очерк. Жанровая специфика, типология, вопросы истории" (1974); профессор (1976).
          Был школьным учителем (1947-1956), затем преподавал историю русской литературы и различные спецкурсы в ряде российских вузов, главным образом, в Кубанском и Ростовском университетах, где заведовал кафедрами литературы (1977-1992).
          Имеет 150 публикаций историко-литературного и литературно-критического содержания общим объемом 130 печатных листов. Наиболее значительны книги: "Очерковые формы в советской литературе" (1969), "Очерковая проза" (1979), "Социалистический реализм как художественная система. Модификации метода в течениях" (1988), "Реализм М.Шолохова" (1997). Главный координатор международных Шолоховских чтений в Ростове-на-Дону и Вешенской, редактор проблемных сборников одноименной серии (1990, 1992, 1995, 1996, 1998).
          В настоящее время работает профессором кафедры отечественной литературы XX века Ростовского государственного университета.
          Остальное - в стихах.

Горький юбилей С печальной памятью о Дмитрии Агееве, Алексее Белове, Алексее Индикове, Георгии Скорновиче, Николае Ступникове, Николае Халуеве, Анатолии Халхунове и других сверстниках, погибших в 41-м... По-разному любят нашу страну... Братьям-школьникам в зависть я добровольцем ушел на войну. А сколько - "за славой не гнались"... И сколько нас пало на той войне, пока воевать учились!.. Горели соломой в ужасном огне, собою болота гатили... Мы лбами били стальную твердь. Бойцы сорок первого знали, что каждый бой - почти верная смерть. И смерти навстречу вставали!.. В наши судьбы, упершись, страна тогда устояла в бедах. На наших костях развернулась война фронтами к нашим победам. А вы!.. А вы - зайцы холодной войны, бесчестье в российском мундире: без выстрелов отдали полстраны (с лучшим оружием в мире!)... Варяги, власовцы в стенах Кремля... Сатрапы - по весям державы... Как терпишь их, о, Русская Земля?.. Не надо от них нам славы!           Ростов-на-Дону,           28 апреля 1995 г.

Неотправленное письмо Родные, милые!... Она не романтична, а трудна, страшна окопная война...           8 сентября 1941 г.           под Ленинградом

Везли в Германию Утром майское солнце озарило оконце, оживился пленный вагон. Край - уже не родимый... И не в гости, - рабы мы... Где-то в Польше гремит эшелон. Он несется полями, дети машут руками. Но стоял, был один дурак - видно, в ярости-злобе, клокотавшей в утробе, показал нам, "советам" кулак. Эх ты, дядька безмозглый, шляхтич, жук ли навозный, Наш Иван или тутошный Ян? Вот такие невежды, без ума и надежды, хуже немца для братьев-славян.           Май 1942 г.

Девятнадцатая весна Я припал в тоске к моей решетке. Небо - в тучах. Муторный поток... Ты куда, упрямец беспилотный, сизокрылый, дикий голубок? О, свобода!.. О, свобода!.. Лучше б руку, лучше б ногу оторвало на войне, чем SU на сердце и спине... Я - невольник, сборканная птица, а тебе преград на свете нет. Есть в России белая станица - отнеси в Лабинскую привет... Шел нестрашный бой под Ленинградом. Видел взрыв. Ушанку сорвало. Помню, сыпануло черным градом, да в плече немножко запекло... И волшебной ночь затем казалась на шоссе у Красного Села: в море звезд русалочка купалась и беззвучно мать меня звала... О, свобода!... О, свобода!... Лучше б руку, лучше б ногу оторвало на войне, чем SU на сердце и спине... Пусть махнет рукой отец с досадой: вырастил отважных сыновей... Может, мне вот этого и надо - буду осмотрительней, умней. Почему меня не застрелили, до сих пор понять я не могу. Как собаку, биркою снабдили, будто с нею я не убегу... О, свобода!... О, свобода!... Лучше б руку, лучше б ногу оторвало на войне, чем SU на сердце и спине...           Фаллингбостель (Германия)           шталаг XI-Б, 1942 г.

"Вольгалид" ("Волжская песня") Озорное подражание В страхе шар земной держали, а Европу - на штыке. Сапоги помыть мечтали в русской Матушке-реке... Но "Катюши" - не хлопушки. Ваньки то ж не без голов. Не горохом наши пушки бьют вас с волжских берегов. Нет, не пить воды вам в Волге, не стирать вам в ней носки. Слишком ноги у вас долги, а вот руки коротки. Отгрохочет канонада. Бузиной да беленой Зарастут у Сталинграда трупы армии Шестой. На Париж, на Рим идите, на Варшаву, Амстердам: там, быть может, победите. А в России - никогда!           Берзум (Германия),           февраль 1943 г.

Алексей Белый Сурова с побежденными арийская чужбина. Все лают здесь. Такие голоса. Не ждем от немцев блага. Мы их рабы, скотина. И он, молчун, не верил в чудеса... Сыпняк от вшей барачных и воинские раны, ломая, не угробили его. Шептались, собирались бежать с ним в партизаны. Поймали. Застрелили. Одного... В Предгарце невысоком, на взгорке голобоком - ни травки и ни чахлого куста. Там в яме каменистой, проверенно глубокой, зарыт он без гроба и без креста... Окрест - целебный воздух, чудесная природа у Броккена, как стража, на виду... Германия, Варвария... культурного народа! Пылать тебе, сгореть в земном аду...           Берзум, 1943 г.

Двадцатая весна Я перестал бояться смерти... О, как мудра природа-мать: чем горше жизнь, тем легче умирать (назло, наверное, вам, черти).           Берзум, 1943 г.

Безмолвный монолог В кудряшках рыжих немочка конвою (в стороне) шаржирует невзрачный облик мой... Эх, дурочка! эх, девочка! Истлел мундир на мне, дрожу под тяжестью, от голода худой... Но дух не сломлен. Крепок и высок. Да, одного я - за себя - убил. Быть может, Фритце тот тебя любил. А совесть у меня, как солнышко, ясна. Зачем к нам лез? Гремит его война. Мы платим за солдатский котелок...           Берзум, 1943 г.

Матери Знаю, плачешь днями-ночами, душу рвут поездов гудки... Может быть, из твоей печали бьет родник и моей тоски. Далеко, за горами, лесами, каждый день (ты не знаешь о том) я стою у решетки часами в думе-грусти о доме родном. Не погиб я... Но лучше бы руки, лучше - жизнь потерять на войне, чем солдатский позор, эти муки с крупной меткой "SU" на спине... Сколько голодом нас заморили!.. Безоружными стонем в крови... А меня еще не сгубили. Не угасли надежды мои. Я не верю в награду раем. Мама-мамочка! Родина-мать! Мы за вас и вот так умираем... Так способны живыми страдать... Пусть уходит, уйдет кручина и да здравствует наша семья! Ты обнимешь настырного сына - устою, наверное, я. Верь, вернусь я, пускай - косматый, чуть живым, замызганным... Верь: отдышусь перед нашей хатой, постучусь в родную мне дверь....           Виттинген,           январь 1945 г.

Накануне 1953-го Было б можно, теперь, сейчас я сердце вынул бы, людям отдал... Так хочу им большого счастья перед этим Новым годом. Жизнь, конечно, не только будни... Но бывает сплошным несчастьем. Будьте счастливы, честные люди, не моим ущербным счастьем!.. В жизнь крылато молодым рвался я. Распахнулась она... Вдруг мечты обратились в дым - началась война... До призыва уйдя на войну, шел в атаки не прячась в середке... Посему оказался в плену... Я три года таскал колодки. Всей душой ненавидел я раболепье в холуйском мыле... Холуи боялись меня. Конвоиры прикладами били. Для живых весь белый свет открывался после Победы - до Америки самой... Ан, нет, рвался я в родные беды... Оказалось, что я "не чист". Мне "не место в советской школе"?.. Страшно "двойку" поставить: "Фашист!" Правда, где ты?.. Доколе...           г.Лабинск.           декабрь 1952 г.

Оскорбленная честь Правами на подвиг и гибель равны, не все в сражениях пали. Живые пришли в орденах с войны. А мне и медали не дали... Бездарным десантом мы сели в плену и немцы, увы, не убили. Зачем я, дурило, спешил на войну?.. К "делам" наших "смершей" пришили... Когда ветераны бронзой звенят, ликуют в свой праздник кумачный, волнуюсь и я, несчастливый солдат... Чем старше, тем горше плачу.           г.Лабинск, 1955 г.

Эх, вы!.. О, "идейное" шантрапье... в "предах", "дирах", "завах" разных... Презираю обличье твое - хуже "веников" заразных. Подавай вам начальничий пост, хоть "Втормет", хоть шалман питейный. Не рабочим. Не с тяпкой в колхоз - труд народный, "беспартейный"... "Вдохновляемый", с "мудрым Вождем", жизнь-де отдал он за вождя бы... Умер вождь. И сатрап, как баба, больше всех злословит о нем... Мне не дали медали с его силуэтом. Не по-прежнему дорог мне Сталин. Но велик он. Не спорьте об этом...           г.Лабинск, март 1955 г.

Бойцы сорок первого года Когда по телевиденью гремит фильм о войне, до слез бывает обидно, ругаться хочется мне... Показывают победные поля. В телах наших - нет. А как мы старались, бедные юнцы восемнадцати лет!.. Мы рвались на фронт, не ведали трагизма своей судьбы: кого - полководцы уж предали, кого - проиграют штабы... Наивные, мы им верили по песням и по кино... Те годы всех нас проверили на совесть и на говно... Скульптуры стальной достоин в рост (не надгробный портрет) каждый в отдельности воин, шедший на смерть без побед. Ходит по нашему тлену Победа на майский парад. А мы - в "делах" на пленных, в могилах солдат без наград... Рвут мою душу песни про подвиги и любовь... Не знаю, спешил бы я, если пройти довелось все вновь... Прости мне мой ропот, Родина!.. Виновата, конечно, не ты: для всех твои хлебы, смородина, небо, воздух, цветы.           Ростов-на-Дону, 1975 г.

Эпилог Мне дали девять медалей и орден солдата. Я рад. Но память, ее печали, - они, как рубцы, зудят...           Ростов-на-Дону, май 1999 г.