Приключения Пиркса, сначала кадета, потом командора и командира нескольких кораблей, совершившего полёты на Луну, Меркурий, Сатурн, Марс и созвездие Водолея [В.Моляков]

Василий Моляков,

Приключения Пиркса, сначала кадета, потом командора и командира нескольких кораблей, совершившего полёты на Луну, Меркурий, Сатурн, Марс и созвездие Водолея
(Stanislaw Lem. Opowiesci o pilocie Pirxie. Wydawnictwo literackie. Krakow, 1976)

Людей будущего Станислав Лем представлял себе - в различных своих произведениях - прежде всего людьми. Обычными людьми, с их недостатками и достоинствами, с их человеческими силой и слабостью. Людьми будущего в формальном смысле слова их делает само время, которое, как известно, идёт именно в ту сторону; мечта, которая заставляет человека туда стремиться; окружающая обстановка того, придуманного автором, времени. В остальном это те же люди из плоти и крови, которые совершают знакомые поступки в незнакомых условиях.
С Пирксом читатель впервые знакомится во время институтской лекции, на которой главный персонаж... витает в облаках. Он не обладает, казалось бы, какими-то сверхъестественными способностями. Более того, преподаватель говорит ему с сожалением:

...Если бы у тебя голова была такая же, как бицепсы, - говаривал ему Пошарь Во Лбу, - то может быть из тебя кое-что бы и вышло".

Тест

Всё дело, однако, в том, что просто у Пиркса голова устроена по-другому. Ему легче действовать, чем объяснять свои поступки, а для космонавта, который - по крайней мере в начальный период своей службы - летает один на небольшом корабле, такое качество весьма небесполезно. С другой стороны, этому же способствуют и бесконечные тренировки во время учёбы, когда от кадета добиваются полного автоматизма движений.
Характер у Пиркса сильный, упрямый, и он предпочитает поступать по- своему, когда различные положения и уставы, выносящие всевозможные запрещения, кажутся ему излишними. Устав запрещает кадетам хранить у себя в комнате гражданскую одежду - Пиркс хранит. Правда, не имеет с этого ничего кроме морального удовлетворения. Что делать - в нём силён дух противоречия! Привычка сопротивляться таким распоряжениям остается у Пиркса и дальше. Вот он уже пилот патрульного корабля, имеет за плечами два с лишним года полётов в Базе Патруля, но привычка проявляет себя снова. После того, как на Базу в течение двух недель не вернулись два пилота, порядки на Базе изменились: у пилотов перед посадкой в корабль отбирали абсолютно всё, не имеющее отношения к выполнению задания, которое заключалось в патрулировании абсолютно пустого сектора в космическом пространстве. Всё это длится часами, и от скуки можно сойти с ума. Вот пилоты и развлекались китайскими головоломками и прочими детскими игрушками, чтобы скоротать время практически бесполезного полёта, так как сигналы SOS принимались один-два раза в год.

В свете всех этих событий только теперь можно было оценить редкие качества пилота Пиркса, который помимо всего сумел пронести на борт своего AMU домик с поросятами (игра на ловкость рук и внимательность - В.М.). Другое дело, что он не имел с этого ничего кроме морального удовлетворения.

Патруль

          Изменение порядков в данном случае идёт от обычного солдафонства, а оно видит причину любой трагедии в элементарном невыполнении устава, которые, как известно, пишутся кровью, но причина крылась совсем в другом, и это другое открывает именно пилот Пиркс.
          Правда, не всегда своеволие в подобных решениях идёт во благо. Пиркс протаскивал на борт корабля - несмотря на запреты - головоломки, держал у себя в шкафу старые брюки, не всегда поступал по правилам, но всегда - в соответствии со здравым смыслом. Его же радист, родом из Боливии, обладает ещё большей хитростью и проносит на борт корабля спиртное, в результате чего постоянно находится на вахте пьяный, а точнее - стремится от неё любым способом отлынивать.
          И именно радиста не хватило Пирксу для того, чтобы передать всем элементы движения корабля из чужого мира, случайно завернувшего в Солнечную систему:

У нас был Гость из Космоса, такие встречи случаются, - я могу только предполагать - один раз на миллион, нет - на сотни миллионов лет. И вот из-за свинки, Ле Манса, его ракетного лома, из-за пьяного метиса, инженера с его женой и шурином и из-за моей халатности он прошёл у нас сквозь пальцы, чтобы как дух растаять в бескрайнем пространстве.

Рассказ Пиркса

Казалось бы, часто встречающееся человеческое свойство - любовь к крепким напиткам, но в данном случае всё человечество из-за него лишается редкой возможности - возможности обрести Новое Знание. Пиркс упоминает о собственной халатности, но вызвана она тем, что из всего экипажа, заболевшего в рейсе свинкой, в строю остались только трое: он сам, бортинженер и радист, а двух последних находящимися в строю можно было считать только формально: первый - непрофессионал, а второй постоянно пьёт. У Пиркса просто не было физической возможности уследить за всем самому - он одновременно был сиделкой для больного экипажа и управлял кораблём.
Он остаётся верен себе и в последующей своей пилотской жизни. В повести "Ananke" Пирксу - как говорят математики - в неявной форме ставят в упрёк гибель другого корабля, но он стоит на своем и открывает тот самый источник событий, ход которых привёл к гибели сверхтяжёлого космического корабля.

- Значит вы признаете, что действовали наперекор основам? - ещё раз подал голос заместитель Сейна...
          - Для меня основы - не икона. Я всегда делаю то, что считаю нужным делать. На подобные вопросы мне уже приходилось отвечать.
          - Перед кем?
          - Перед Судом Космической Палаты.

Ananke

Перед Судом Космической Палаты командор Пиркс оказывается в повести "Дознание", где ему поручается всесторонне оценить возможности новых нелинейных роботов на предмет использования их в качестве экипажей на грузовых судах. Возможности роботов просто поражают воображение. Достаточно привести лишь одну цитату:

Я могу ускорять и замедлять процесс мышления, в сравнении с человеческим мыслительным процессом - шестикратно.

Дознание

При всех этих преимуществах робот лишен интуиции, этого неотъемлемого качества человеческого мозга, и на этом поле - именно в силу собственной интуиции - Пиркс выигрывает поединок с роботом, возомнившим, что он-то и есть Месссия, но Мессия, который не собирается осчастливить человечество - он намерен переделать его на свой лад, сделать из него марионеток. В силу своей физической "человечности" Пиркс даже сам не до конца понимает, как ему это удалось. Он может объяснить только отдельные моменты:

...Я должен был принудить его к некоторым определённым действиям - и это всё несмотря на его лучшие знания, помимо воли; я же тем временем молчал. В конечном итоге нас спасла, а его погубила моя нерешительность, моя медлительная "человечность", моя человеческая природа, та самая "порядочность", которую он так глубоко презирал.

Дознание

Некий богатый авантюрист Ле Манс бросает, казалось бы, смелую идею построить станцию на орбите Меркурия из конструкций отработавших своё ракет. Предложение принимается, так как затраты при этом сокращаются втрое, но потом это предприятие приносит такую головную боль, что впоследствии к этому способу удешевления работ в космосе уже никто не прибегает. Тогда этот лихой "экономист" решает переплавить останки ракет в сталь и заработать на этом, и в то же самое время он весьма жёстко следит за расходованием собственных средств:

...Уранографы проверяли после каждого рейса, как бухгалтерские книги, чтобы не дай бог где-нибудь не утекли десять долларов, превратившись в нейтроны. Тому, что я тогда делал, меня никогда не учили - возможно, подобные вещи творились сто лет тому назад на старых трамповых судах, курсирующих между Глазго и Индией.

Рассказ Пиркса

Более того, агенты Ле Манса набирают экипажи из людей, которые просто дают на это своё согласие, и таким вот образом на борту у Пиркса оказывается бортинженер-непрофессионал, который на радаре не отличал планет от звёзд, не говоря уже о том, что на вахтах от него было мало толку.
В современном Пирксу обществе на первый план выходит союминутная выгода, а о последствиях при этом мало кто думает! Кстати довольно пространно тему общественного устройства с Пирксом обсуждают "нелинейные роботы": один - непосредственно сидя перед ним, другой - в письме, сохраняя инкогнито. В их уста автор вкладывает собственные размышления над современным обществом, и предстаёт оно перед читателем не самым лучшим образом:

Ореол этической ответственности обволакивает едва лишь первые звенья причинно-следственной цепи - весьма небольшое их количество. Те, кто запускает процесс, вообще не чувствуют ответственности за его далёкие последствия.
...Демократия - это власть интриганов, выбираемых идиотами, а вся ваша алогичность выражается в погоне за невозможным - вы страстно желаете, чтобы решать вопрос о слишком быстром течении времени могли бы простые часовые колёсики...
....Когда я достигну власти, то покажу, что нет такого безумства или такой сумасшедшей идеи, которую, будучи она определённым образом предложена, вы бы не посчитали своей собственной, а добьюсь я того, что задумал не силой, а полной перестройкой общества, чтобы ни я, ни военная сила, а сама ситуация, однажды созданная, вынуждала вас к действиям, которые шли бы в соответствии с моим замыслом. Это будет всемирный театр...

Дознание

          Подобные игры ведутся и сейчас, а ведь написано это в 60-е годы...
          Не все находят своё место в жизни, и даже становятся начальниками, хоть и ненадолго. Это приносит достаточно много хлопот людям, знающим Дело. Космограф Крулль не нашёл себя в жизни. Если он не в состоянии обвинить человека прямо, - указав ему на недобросовестно выполняемую работу, ибо тот всё делает правильно, - Крулль просто как бы перестаёт его замечать, что плохо сказывается на атмосфере в коллективе экспедиции, тем более если в нём всего трое. Экспедиция была чисто формальной, поскольку для колонизации планета была запрещена, нужно было просто заполнить "белое пятно" на космических картах, но в результате погибает автомат экспедиции, отправленный на восстановление определённого объёма исследований без присмотра и проявивший - после выполнения работ - чисто человеческое любопытство, в результате чего и упал со скалы.
          С роботами, или как их чаще называет С. Лем, автоматами, командору Пирксу пришлось иметь дело много раз, и отношение к ним у него складывается двойственное. С роботом по имени Терминус он встречается в одноименной повести во время рейса на корабле под названием "Голубая Звезда". Терминус, который с одной стороны выглядит большим и сильным, ведь он весь сделан из железа, а с другой - это просто большой ребёнок, который любит поиграть с котом или мышами, которых раньше возили на кораблях в качестве живых индикаторов сверхнормативного радиационного фона.
          Но этот автомат замечателен ещё и тем, что приобрёл одно жуткое свойство: он способен воспроизводить переговоры погибших много лет назад людей, у которых можно было бы узнать подробности случившейся катастрофы. Причём в этих переговорах может принять участие любой, понимающий азбуку Морзе, а её понимают все пилоты... Есть ли у человека моральное право на это? Пиркс считает, что такого права у него нет, но и постоянно слушать предсмертные переговоры людей, которые до конца оставались единым экипажем, находясь в то же самое время в различных отсеках разбитого корабля, невозможно. Пиркс принимает решение:
          ИМЯ: Терминус.
          ХАРАКТЕР ПОВРЕЖДЕНИЙ: Распад функций.
          ...ПРЕДЛОЖЕНИЯ: Сдать на слом.
          И в самом низу листа подписал с твёрдым лицом:

Первый навигатор Пиркс.
Терминус

Этот автомат он отдает на слом собственными руками. На другого охотится вместе с целой экспедицией, потому что Сэтавр - таково наименование модели автомата - получил по голове метеоритом и может наломать много дров.

Все признавали, что Пиркс действовал именно так, как должен был действовать, но его это не удовлетворяло. На долгие годы остались у него в памяти эти доли секунды, когда смерть буквально задела его своим крылом, но он уцелел только для того, чтобы никогда не узнать всей правды. Ещё более горькой была мысль о том, что он - способом равно как предательским, так и бесполезным, - убил своего спасителя выстрелом в спину.

Охота

С одной стороны автоматы помогают человеку облегчить его труд, с другой - в них есть что-то от человека. Одни говорили, что автоматы мыслят, но не имеют индивидуальности, другие - что они не могут мыслить в принципе, и у Пиркса на этот счёт есть собственные соображения. Отношение к ним у него двойственное. В сборнике повестей автор выводит целую галерею "индивидуальностей" роботов: робот-наивный (Терминус), робот-любопытный (Происшествие), робот-агрессор (Охота), робот-иезуит, робот-индивидуалист (Дознание), но это уже другая тема. Тот же факт, что в процессе создания этих машин человек заранее закладывает в них определённые ограничения, порождая своеобразных механических рабов, чисто психологически не устраивает Пиркса-человека:

Он представил себе ту фантастическую ситуацию, которая - он давно знал об этом, как и все остальные - никогда бы не могла иметь места: бунт роботов. И, чувствуя молчаливую глухую уверенность в том, что оказался бы на их стороне, тут же заснул, словно очистившись от грехов.

Происшествие

          Не обходится космос и без политики. Конечно, источник её, как и всегда находится на Земле, но отголоски идут по всей солнечной системе. Когда взбунтовался Сэтавр, дело чуть не дошло до Совета Безопасности ООН, ибо руководство Луны, в качестве перестраховки пытается получить разрешение этой организации на применение ядерного оружия против робота, и только благоразумие Пиркса спасает их реноме. А он сам просто в силу собственного здравого смысла не хочет быть посмешищем в глазах всей Земли. Правда, рискует при этом собственной жизнью.
          "Проект Марс".
          Фирмы, строящие корабли и проектирующие компьютеры, стремятся любой ценой выжать из любого космического проекта прибыль, защищая "честь мундира" и рискуя при этом одновременно жизнью многих людей. Разумеется, не своих. Или выбить огромные ассигнования для организации широких и многолетних исследований, не желая разобраться в конкретном случае.. Сам "Проект", прогибаясь под напором бурного потока прессы, готов идти на уступки ценой получения помощи - пусть и неадекватной - и тоже почти готов спустить расследование катастрофы на тормозах, ибо там действуют две группировки: одна - это специалисты с Большого Сырта, другая - это специалисты из Агатодемона, недавно развернутой стройки, которая испытывает постоянный материальный голод, но тоже хочет жить. Спасает Проект от очередного осложнения... обыкновенная история болезни одного их командиров кораблей, случайно увиденная несколько лет назад и прочитанная Пирксом во время одного из плановых медосмотров на столе у врача.
          Организация работ на даже в Космосе оставляет желать лучшего. Всё идёт так, как "в старое доброе время". Рейс космического корабля начинается так же, как и любой обычный рейс на Земле: кругом царит невообразимый беспорядок. Нарушаются одна за другой всевозможные инструкции. Кто-то кого-то "подмазывает", а в результате приходится лететь в космос на корабле, который вот-вот взорвётся из-за перегревшегося реактора.
          Везде необходимо обивать пороги инстанций и доказывать, что ты прав. И отнюдь не с голыми руками - обязательно нужна соответствующая бумага, на которую нужно опереться, защищая свои права! В быту - даже у пилотов - тоже далеко не всё в порядке. Все усилия тратятся на главную задачу, а на мелочи, из которых и состоит жизнь людей, решающих главную задачу, не хватает - скорее всего - желания.

Помыл руки - вода была как всегда жутко холодной, даже удивительно, что не замёрзла. Открутил кран горячей воды - оттуда брызнуло лишь несколько капель. Подошёл к телефону, чтобы вызвать дежурного. Но и это ему вдруг расхотелось. Другое дело, что это скандал: Луну уже освоили, а нельзя добиться того, чтобы в гостиничном номере всегда была горячая вода!

Охота

Душевное отдохновение Пиркс (автор) находит в природе: на Луне или на планете, которая не имела даже имени - J/116/47 Проксимы Водолея. Последняя очень похожа на Землю, и именно здесь автор, возможно, отдает дань собственной страсти - альпинизму. Сначала на неизвестную вершину, которая манит своей красотой, взбирается автомат, а сутки спустя, прослеживая его путь, - Пиркс и Массена, кибернетик.

Метрах в ста выше начинался диабаз, красноватый, светлее гранита - он вырывался здесь на поверхность и перерезал край обрыва неодинаковой по ширине полосой. Некоторое время вершина как бы дразнила взор Пиркса своей патетикой, но по мере приближения к ней, с ней происходило то, что обычно происходит с горой: она исчезала, распадалась в резких поворотах перспективы на отдельные, заслоняющие друг друга части, причем подножие теряло плоский до сих пор для глаза характер, высовывало башни, показывало всё богатство сбросов, полок, слепых каминов, хаос старых трещин, и над всем этим хаосом бугристых переплетений через какое-то время, освещённая первыми лучами солнца, холодная и удивительно стройная, засияла сама вершина, пока и она, заслоненная, не исчезла. Пиркс не мог глаз оторвать от колосса - так, даже на Земле, была бы эта стена достойна внимания и человеческих усилий, особенно этот жутко выступающий диабазовый вал..

Происшествие

Именно красоты Природы заставляют забыть и проблемы, которые ежедневно ставит жизнь, и не слишком умного, но - хотя и на короткое время - начальника, который знает значительно меньше своих подчинённых, особенно в вопросах, касающихся их, а не его компетенции. Правда, единственная планета, которая не заставляет собой восхищаться, это Марс. Природа Марса не оставляет в душе Пиркса ничего хорошего. Это слишком пыльная и слишком негостеприимная планета, чтобы долго на ней задерживаться. Здесь нужно постоянно быть начеку, ибо Марс ошибок не прощает. Даже если речь идёт об уже погибших людях. Пиркс не любил Марса и предпочитал летать на любой другой линии, тем более, что Марс не оправдал возлагавшихся на него столетиями надежд. Другое дело - Луна. На ней всё - резко, всё чётко очерчено, совсем не так, как на Марсе, может быть потому, что читатель видит её сначала глазами Пиркса-кадета:

Станция господствовала над... всей округой, на три четверти уходящая в скальный монолит, который был похож на помнящую мезозой каменную крепость, разрушенную взрывом. Сходство остро срезанных углов со сторожевыми крепостными башнями было поразительным, но только издалека. Чем ближе они подходили, тем больше "башни" теряли свои формы, а сбегающие по их поверхности чёрные полосы оказывались глубокими трещинами.

Условный рефлекс

          Поэт-альпинист просыпается в Пирксе (в авторе), когда персонажи повести "Условный рефлекс" добираются, наконец на станцию "Циолковский", а потом - на станцию "Менделеев". Здесь уже появляются откровенное восхищение увиденным:
          ...Большое окно, из которого открывался вид на восточную вершину Циолковского. Солнце, низкое, пылающее как ворота в ад, бросало в хаос скальной мешанины другой хаос - тени, съедающие формы своей чернотой, словно за каждым краешком освещенного камня открывался дьявольский колодец, ведущий к самому центру Луны. Как будто там н е ч т о растворяло горные вершины, скошенные башни, иглы, обелиски, которые чуть дальше выскакивали вновь из чернильного мрака - словно какой-то окаменевший огонь, остановленный на лету, так что взгляд просто уставал среди этих несоединимых форм, находя сомнительное удовлетворение только в округлых чёрных ямах, как в вылупленных глазницах; это были заполненные тенью по самые берега глаза малых кратеров.
          Это был единственный в своём роде вид...
          Но и природа отдельных планет, даже если она и достойна восхищения, не позволяет профессионалу принимать Космос как некое спасение, потому что "...Человек никогда не будет там у себя дома (Рассказ Пиркса)."
          И тем не менее именно там Пиркс ищет уединения от мирской суеты, но это уединение не в Космосе, а в Деле, потому что конкретные свершения осуществляются именно на практике, а не в руководящих кабинетах, тем более с характером Пиркса. Делать дело Пиркс умеет лучше многих. Человек, который умеет делать дело, занимается делом. Человек, который не умеет делать дело, учит, как нужно делать дело. Человек же, который не умеет ни того, ни другого, учит учить, как делать дело. Речь идёт, конечно, не о принципах организации системы образования, а о существующей практике этого дела. Ситуация тоже знакомая.
          Космос в целом во многом охлаждает слишком уж разгорячённые романтикой головы. Да и что, собственно, человек должен там обрести? Свою другую сущность? Боле новую, более совершенную? Но ведь этого не происходит, и сам Пиркс с сожалением размышляет над воззрениями людей времен пионеров космонавтики:

А я не понимаю, почему они верили в то, что сам факт выхода человека на орбиту должен превратить его в ангела. Может быть они головы забивали тем, о чём понятия не имели, этими голубыми райскими небесами, от которых сразу после старта не остаётся ничего. Впрочем, глупо осуждать их за это".

Рассказ Пиркса

Может показаться, что это голые рассуждения уже не молодого человека, который просто относится к следующему поколению, как всегда, с позиций старшего: мол, были люди в наше время. Рассуждения, казалось бы, ничем не подкреплённые. Однако в повести "Альбатрос" комфортабельный лайнер "Титан" вдруг получает сигнал SOS, и пассажиров информируют об этом:
Командир вышел. Его голос послышался из другого помещения:

- Внимание! Внимание! Пассажиры! Внимание! Внимание! Пассажиры! Передаём важное сообщение. Через четыре минуты наш корабль увеличит скорость. Мы получили сигнал SOS и спешим...

Альбатрос

          Пассажиры приняли всё это к сведению, разошлись по каютам, но их терпения хватает ненадолго. Через некоторое время они уже спрашивают, когда можно будет танцевать. На вопрос Пиркса, спасся ли кто-нибудь с "Альбатроса", радист молча посмотрел ему в глаза, и тому всё стало ясно. На терпящем бедствие корабле, возможно взорвался реактор, но непрофессионалов это не волнует ни в малейшей степени...
          Так какие они, люди будущего? И так ли уж оно интересует автора?
          Чем отличается от современного человека пилот Пиркс? Только тем, что действует в том материальном окружении, каким его представляют фантасты. Но окружают его ещё и знакомые проблемы: экономические расчёты, план, расписание движения, некомпетентность чиновников и рядовых исполнителей, проблема найти место в жизни (это далеко не всем удаётся, как и сейчас), каждодневный труд для доказательства собственной необходимости, непробиваемость чиновников, отказы техники, полёты на том, что едва может летать (читай - ездить, плавать), клановость общества, политические интриги, которые лишь будоражат общественность.
          Пиркс давно избавился от большинства иллюзий, которые были у него в начале лётной карьеры, и остались они пока, наверное, лишь у того кадета, который принимал участие в охоте на Сэтавра и которого Пиркс взял с собой на вылазку из вездехода, и в котором можно увидеть знакомые черты Пиркса-кадета. Так же, как когда-то Пиркс, несётся тот сломя голову, получив "боевое" задание. Достаточно вспомнить Пиркса, как тот чуть не попал под автомобиль, получив "миссию", которое он обязан был выполнить "на той стороне" Луны. Может быть нынешнему мальчишке-кадету и предстоит познать какой-то другой "мир будущего", а пока что он пребывает в полнейшем восторге от всего происходящего, как и Пиркс, переполненный впечатлениями во время своего первого длительного путешествия на Луну и пребывания на ней в течение нескольких лунных суток, когда только его специфические навыки будущего пилота спасли жизнь ему и его напарнику и помогли полностью раскрыть тайну случившейся на станции "Менделеев" трагедии.
          Что же - в перспективе? Перспектива всем известна - "жить и исполнять свои обязанности". Даже в прекрасном будущем:

Окончательно ушла за горизонт эпоха высоких теоретических споров и, погибая, только сейчас показала своё настоящее обличье - обличье мечты, питающейся собственной неисполнимостью. Остался только Марс тяжких работ, экономических расчётов и таких грязно-серых рассветов, как тот, в котором он пошёл на заседание комиссии с доказательством в руке.

Ananke

На структуру общества будущего своеобразным образом С. Лем накладывает проекцию жизни одного лишь человека, жизни в "полосе тени", как он её называет устами своего главного героя, то есть когда человеку уже под сорок, а для космонавта это много, когда не сбудется то, что не сбылось, а сама жизнь - уже не зал ожидания с её всевозможными обещаниями, а подведение итогов, которые не кажутся столь утешительными: никто не получает за неё достойного вознаграждения, ибо она просто заканчивается, а настоящим её содержанием были не сладкие мечты, а то, что человек конкретно делал на этой земле.
Остаётся надеяться, что только творческий труд не даст человеку превратиться в обезьяну снова, и примером тому - командор Пиркс, ставший из зелёного кадета командором и командиром и сумевший на этом пути не растерять ничего из своих лучших качеств. Пиркс обнаруживает истинную человечность не в сладком сюсюкании, а в серьёзном отношении к профессии, которую он выбрал на всю жизнь. Он знает, что молодые пилоты называют его "мамонтом" и "консерватором" за то, что он не до конца доверяет автоматике, но это впиталось в его кровь, так как он начинал летать в те годы, когда надёжность автоматических процедур оставляла желать много лучшего. Именно этот консерватизм спасет жизнь не только ему одному. Он нигде и никому не приводит в пример высказывание своего преподавателя, да и сам вряд ли помнит об этом, но эпизод такой был:

Бэрст... рисовал на табло кривые, а Пошарь Во Лбу в это время создавал помехи для вычислительной машины, так что отвечающий в конце концов начинал путаться в вычислениях. Устав позволял пользоваться Машиной при ответах, но у Пошарь Во Лбу на этот счёт была своя теория: "Машина - тоже человек, - говаривал он. - И тоже может отказать".

Тест

О тексте и переводе

          (Stanislaw Lem. Opowiesci o pilocie Pirxie. Wydawnictwo literackie. Krakow, 1976).
          В повести "Тест" на первой же странице встречается имя персонажа, которое в известном переводе звучит как Ослиная Лужайка. Действительно, если перевести кличку Osla lanczka буквально, по отдельным словам, оно именно так и будет звучать. Что это может значить для русского читателя? Практически ничего. Если идти по пути наименьшего сопротивления и рассматривать ассоциативную связь между фигурой преподавателя, которому кадеты дали кличку Ослиная Лужайка, и, естественно, ослом, то неизбежно возникает мысль, что преподаватель как минимум упрям. Правда, непонятно, при чём здесь лужайка.
          Преподаватель же, как это становится ясным из дальнейшего повествования, таковым отнюдь не является. Он отрывает кадета, задумавшегося на лекции, от посторонних мечтаний и задаёт ему вопрос по только что прочитанному материалу. Когда же кадет сморозил глупость, поддавшись на язвительную подсказку товарища, преподаватель просто оставляет этот факт без последствий и лишь после занятий (!) желает кадету во время тренировочного полёта встретить тех самых пришельцев из других миров, про которых он так неудачно "ляпнул" в своём ответе. И всё! Осёл - имеется в виду, конечно, человек - никогда так не поступит. Тот же преподаватель даёт кадету на селенологической практике, казалось бы, безобидное поручение, на деле представлявшее собой неявное предложение вспомнить "пройденное", а Пиркс бросился его выполнять, поняв буквально, и опозорился!
          Конечно, такой преподаватель не может иметь ничего общего с ослом, но почему же у него такая странная кличка в рассказе? Потому, что она понятна только для польских читателей. Дело в том, что в польском языке с л о в о с о ч е т а н и е osla lanczka обозначает две вещи:
          а) сатирический отдел в газете, в котором приводятся забавные стилистические промахи и т.д.;
          б) пологий скат, на котором учатся начинающие лыжники.
          Естественно преподаватель является человеком, исправляющим промахи, и не только стилистические, а также и тренером начинающих, хоть и не лыжников, ведь идёт речь о будущих пилотах-космонавтах. В принципе в обоих случаях исправляются промахи, но важно то, что словосочетание Osla lanczka всё равно понятно только полякам. Никакой другой читатель не поймёт причину возникновения этой клички у преподавателя, если её переводить на родной язык буквально.
          Что делает преподаватель в первую очередь, когда студент заходит в тупик? Он предлагает подумать, напрячь мозги, пошевелить извилинами, сообразить, взять голову в руки, помозговать. Наверняка у каждого преподавателя есть какой-то свой стиль для своих высказываний, свои любимые выражения и словечки, если он не окончательный "академист", но вряд ли слово из его лексикона прилипнет к нему в виде клички в чистом виде. Оно обязательно должно преломиться в психологии студента. Известно также, что студенты - и не только они одни - обожают изъясняться на специфическом жаргоне, что также свойственно и различным "командам с улицы". Таким образом по содержанию кличка должна отражать смысл любимого высказывания преподавателя, а по форме должна быть где-то между "студентами и улицей".
          Преподаватель предлагает подумать, а один из героев "улицы" выражал эту мысль более ярко: "Пошарь во лбу!" В результате такого перевода один из лемовских персонажей получает вполне понятное имя:
          - Итак, что бы вы сделали, встретив во время патрульного полёта, корабль с чужой планеты?...
          - ...Представился бы им.
          Весь курс грохнул как один человек! Пошарь Во Лбу секунду боролся сам с собой, но не выдержал и тоже засмеялся.

          В повести "Происшествие" робот-автомат имеет имя Ангел (Aniel ), именно так оно звучит в русском переводе. Расшифровка имени - "Автомат НЕЛинейный". Однако в польском языке отсутствует звук "г", и расшифровка вполне соответствует имени. Если сохранить имя в русском переводе, то звук "г" нуждается в каком-то обосновании. Можно придумать ещё какой-нибудь фантастический или наукообразный термин, но это уже вмешательство в авторский текст. Можно заменить слово "автомат" на "робот", и тогда возникло бы имя Рон - "РОбот Нелинейный". В принципе его тоже можно бы использовать, но имя "Анелин" - Автомат Нелинейный - фонетически почти совпадает с оригиналом.
          В повести "Условный рефлекс" автор противоречит самому себе:. Когда Пиркс получает первую информацию о случившейся на "Менделееве" катастрофе, то сначала узнаёт что катастрофа произошла ... в самый что ни на есть лунный полдень. Когда же Пиркс принимает непосредственное участие в событиях и раскрывает механизм происшедшего, выясняется, что катастрофа могла произойти только на рассвете. Этот утверждение согласуется и с теми научными обоснованиями, которые приводятся на протяжении всей повести, в чём читатель может убедиться, внимательно читая её страницы. Однако книга издана давно, и это приходится принять к сведению и иметь в виду как исторический факт.
          В повести "Охота" речь идёт в частности, об одном из людей, уцелевших непосредственно после атаки Сетавра:
          Один из этих людей погиб при неизвестных до сих пор обстоятельствах, а другому удалось вернуться на строительную площадку после преодоления около ста сорока километров, а поскольку он бежал в скафандре, то израсходовал весь запас воздуха и получил аноксию (нехватка кислорода. - В.М.) - но, к счастью, его заметили, и сейчас он находится в больнице.
          Сто сорок километров в скафандре? Без транспорта? Сомнительно даже в будущем. На Земле человек может идти более или менее нормально с максимальной скорость пять километров в час. Налегке. Или в строю. На Луне передвигаться в шесть раз легче, но и скорость передвижения там замедляется во столько же раз, что и подтверждает Лем в повести "Условный рефлекс". В повести "Ananke" Пиркс добирается до погибшего корабля "Ариэль" и проводит там, казалось, немного времени, но его внимание обращают на кислородный манометр: давление стало значительно падать через два часа, и необходимо возвращаться. Это в скафандре облегчённого типа. Человек, получивший аноксию, преодолел сто сорок километров. Если произвести несложный расчёт, то получится, что ему необходимо было иметь запас кислорода, в 14 раз больший, чем у Пиркса - при скорости 5 км/час. Что, видимо, тоже невозможно, так как выезд был аварийный, на вездеходе, и вряд ли человек способен унести на себе такое количество кислорода.
          В повести "Ananke" генеральный директор ван дер Войт подробно рассказывает, как идёт процесс производства и "обучения" компьютеров, предназначенных стать "электронными штурманами" космических кораблей. Этот невероятный на современном этапе процесс, призван, скорее, не столько показать истинное положение вещей - да и как это можно было сделать в 60-е годы, - сколько органично ввести в сюжет фигуру Корнелиуса, позволяющую читателю раскрыть ещё одну из сторон личности полюбившегося читателю персонажа с коротким именем Пиркс. Настолько коротким, что оно заставляет его смущаться в разговоре с женщинами:

Это же кошмар - иметь такую короткую фамилию - не успев начаться, уже кончилась. "Пиркс" звучит почти так же, как "икс"".

Альбатрос

Пиркс оставляет читателям достаточное количество "иксов", которые всем им хорошо известны, но пока всё ещё остаются таковыми, поскольку до них просто не доходят руки. А может быть просто нет желания для того, чтобы "икс" превратился в конкретную величину - положительную или отрицательную. Рано или поздно знаки должны быть расставлены.
Лучше рано.

"И легковерные мечты..." [Н.Забабурова]

"Зизи, кристалл души моей..." [Н.Забабурова]

"Я был свидетелем златой твоей весны..." [Н.Забабурова]

""За Netty сердцем я летаю..." [Н.Забабурова]

"Цветы последние..." [Н.Забабурова]

Могучей страстью очарован [Н.Забабурова]

"Все его дочери - прелесть" [Н.Забабурова]

Культура и цивилизация на рубеже третьего тысячелетия [Г.Драч]

Диалог о детективе [О.Лукьянченко, А.Хавчин]

"Милый демон" [Н.Забабурова]

ЛГ в Ростове! [Н.Старцева]

Властитель дум и бездумье власти [О.Лукьянченко, А.Хавчин]